Второй паспорт - архив. Вайра Вике-Фрейберга: старики в эмиграции терпели, а мы — стремились жить Вайра и рождественское чудо
В один из своих приездов в Латвию из Канады в 1996 году Вайра Вике-Фрейберга давала радиоинтервью. Ведущий спросил: “Многие латыши за рубежом видят в тебе будущего президента Латвии. Ты готова занять эту должность?” Последовала длинная пауза, а потом прозвучал решительный твердый ответ: “Да! Я бы смогла”.
Вайра Вике-Фрейберга: беженка. репатриант. Президент
Рига. Детство
Вайра родилась в 1937 году в Риге. Крещена в Домском соборе. Имя для нее выбрала мать, Анне-Мария Раньке. Ожидая ребенка, она зачитывалась книгами Яниса Веселиса – мифы, легенды, предания о дочерях солнца. Ей очень хотелось, если родится девочка, назвать ее именем одной из героинь – Кайра, что значит “соблазнительная”. Но набожной лютеранке это показалось очень уж вызывающим. Потому выбрала близкое по звучанию имя – Вайра.
Чудом не потерялись детские фотографии – и девочка с серьезными глазами глядит на нас и сейчас. Ее отец, моряк Карлис Викис, трагически погиб в море. Вайра его не помнила, но, выйдя замуж, сохранила свою девичью фамилию, присоединив к ней фамилию мужа. И сына назвала именем своего отца – Карлис…
Дядя Вайры, Вилис Викис, погиб в болотах под Волховом.
Первую свою книгу “Солнечные дайны” она посвятила отцу и дяде.
Когда девочку увозили на чужбину, ей не было и семи. Но эти годы оставили такой след в душе ребенка, что все долгое нелегкое время эмиграции она испытывала сильнейшее притяжение родины.
И по сей день она помнит войну: страх во время воздушных налетов, чувство голода в последние месяцы войны в Германии, слезы и тревогу матери. И вместе с тем будто документальное кино смотрит и видит ясно, четко: блестящие от солнца лужи на Лачплеша, у дома, где они жили, запах сирени, аллея акаций в парке Саласпилсского предместья…
В 44-м, в дни, когда Красная Армия вот-вот должна была взять город, они бежали. В руки Вайре дали чемоданчик и велели беречь как зеницу. В нем были не игрушки, не книжки, а пеленки восьмимесячной сестренки и несколько кусочков мыла.
С потоком беженцев они устремились к Курземе и угодили прямо в так называемый курземский котел, внутри которого оказались приблизительно 200 тысяч немецких и латышских солдат да с полмиллиона местных жителей и беженцев.
Им повезло: они попали на один из последних кораблей, отплывавших из Лиепаи.
Лагерь беженцев в Любеке. Дипиши
Там в 45-м она пошла в школу. Пристанищем для сотен тысяч латышей служили тогда около четырехсот лагерей, в самых крупных были школы, где обучение велось на латышском языке.
Вайра росла бойкой, своенравной. Читать научилась в четыре года, поэтому в первом классе ей было скучно. Перевели во второй – трудно. Единственной усладой было чтение: она прочитала драму Райниса “Огонь и ночь”, сказки Карлиса Скалбе, знаменитый латышский народный эпос “Лачплесис”. Тогда и зародился интерес к устному творчеству своего народа – впоследствии это станет ее призванием, любовью на всю жизнь.
В школе Вайра узнала новое слово – дипиши. Дипиши – это она, ее мама, отчим, друзья, все, кто живет рядом. Странное это слово образовано было от аббревиатуры DP – di-pi, deplaced persons, – перемещенные лица. Странно и страшно – не люди, а перемещенные лица…
Сначала беженцам казалось, что их скитальческая жизнь продлится недолго, и они вернутся на родину. Но у Запада после войны хватало проблем, западным европейцам нужно было залечивать собственные раны. Приходилось полагаться только на себя.
Однажды в лагерь приехала некая комиссия: искали рабочих для строительства электростанции в Марокко. Отчим Вайры увидел в этом возможность спасти семью (у Вайры родился братишка) хотя бы от холода – Африка все-таки, да и от голода тоже.
Марокко. Уроки французского
Весной 1949 года они перебрались в Марокко и прожили там пять лет. Но вот беда: латышской девочке в Марокко учиться негде, там нет ни лагерей беженцев, ни культурных центров, там вообще не знают, что есть такая земля – Латвия. Вайру отдали во французскую школу, и это при том, что языка тогда она не знала. Но – вот везение! – поблизости жила русская аристократка, которая согласилась давать девочке уроки французского. Как они понимали друг друга? Выручил немецкий: у русской учительницы на далекой родине когда-то давным-давно была не только французская, но и немецкая гувернантка. Вайра же немецкий успела выучить в лагере.
Так было положено начало блестящему образованию будущего президента Латвии. Поскольку французский с помощью своей русской учительницы она одолела довольно скоро, ее приняли в колледж для девочек в Касабланке. Она даже стала там первой ученицей. Получала в награду книги и несказанно этому радовалась: денег на них в семье не было. Должно быть, с тех пор книга для нее – и лучший подарок, и собеседник, и окно в мир, а чтение – любимейшее занятие в свободное время.
Именно в Марокко в неполные 16 лет Вайра написала свою первую статью, которая называлась весьма примечательно: “Страна, где Латвии не знают”, да и подзаголовок был не менее любопытный: “Марокко: две страны. Письмо Латвии из Касабланки”. Вайра отправила ее в газету латышских беженцев, выходившую в Германии. Статью напечатали.
В Марокко между тем жить становилось все труднее и опаснее, набирало силу движение за независимость, участились случаи убийства европейцев. Решили ехать в Канаду. Оформлять многочисленные документы и общаться с чиновниками пришлось юной Вайре: она единственная в семье знала французский.
Канада. Становление
Канада встретила их отнюдь не с распростертыми объятиями. Переселение вовсе не означало ни улучшения их социального статуса, ни повышения жизненного уровня. Все снова зависело от них самих.
Они прибыли в Торонто, где говорили по-английски. Самостоятельно выучив несколько английских слов, Вайра рискнула поступить кассиром в коммерческий банк. Днем работала, по вечерам осваивала язык в средней школе. Да еще ухитрялась брать дополнительную работу, чтобы практиковаться в английском.
Девушка от природы была очень одарена – это несомненно. Но она была еще и удивительно трудолюбива и настойчива. Вайра так хотела учиться в университете, что сдала экстерном выпускные экзамены за 13-й класс средней школы. И поступила в университет семнадцати лет отроду! Это был нелегкий путь. На стипендию она рассчитывать не могла, ее давали только тем, кто пришел из “нормальной” школы. Приходилось совмещать учебу с работой. Кем только она ни была: дежурной воспитательницей в частной школе, переводчицей с испанского (и этот язык она выучила самостоятельно!), сортировщицей писем на почтамте, давала и уроки французского… Но своего добилась: получила степень бакалавра на так называемом общем курсе Торонтского университета и записалась на факультет клинической и экспериментальной психологии.
В латышскую эмигрантскую среду Канады Вайра входила тяжело. Она говорила по-латышски, но, по мнению старшего поколения эмигрантов, далеко не безукоризненно. Не училась она и письменному латышскому (а где ей было учиться?), что тоже вызывало скрытое недовольство. Первая значительная встреча с молодежным обществом произошла через год после приезда в Канаду: вместе с несколькими десятками молодых латышей и латышек она прошла конфирмацию в церкви св. Андрея.
1960-й год – поворотный в судьбе Вайры. Она начинает работать по специальности: клинический психолог в психиатрической больнице в Торонто, позднее ассистент и лектор одного из монреальских университетов.
В этом же году Вайра выходит замуж за Иманта Фрейберга. Их судьбы удивительно схожи: детство в Риге, бегство из нее в 44-м, лагерь беженцев в Германии. Они могли разминуться: последующие пять лет Имант провел во Франции, а Вайра – в Марокко. Но судьбе было угодно, чтобы в один год оба оказались в Канаде… Встреча состоялась – и любовь тоже. Забегая вперед скажу: супруги вырастили двух замечательных детей – сына и дочку.
Хлеб не бывает без корки, говорят латыши. Нет худа без добра, вторят им русские. Достаточно утомительны международные конференции и форумы, но ученым всего мира они позволяют лучше и ближе узнать коллег и суть их научных изысканий, да и себя показать. Профессор психологии Вайра Вике-Фрейберга и профессор информатики Имант Фрейберг с этой целью объездили чуть ли не весь мир. Всюду встречались с представителями латышской диаспоры. И они воспринимали Вайру по-разному.
Профессор психологии и фольклорист, исследователь латышских дайн – сплошной вызов общепринятому представлению об ученой даме, как правило строгой и неприступной. Вайра же обаятельна, привлекательна, иронична и коммуникабельна, говорит образно и доступно. Отмечу последнюю деталь, связанную с ее детством. Почему именно латышские дайны стали предметом ее научного внимания? Она как-то сказала: “Народный обычай, красота родной речи, живое движение слова впитаны с молоком матери. Потому-то я так рано ощутила потребность сохранять это устное наследство… Я нередко думала, что нищее детство было моим богатством”. Парадоксальное высказывание, но это не просто “фигура мысли”: сказки, народные притчи, дайны какое-то время заменяли игрушки, веселые беззаботные развлечения, которых не было и которые так необходимы ребенку. И девочка очень скоро почувствовала, что это неплохая замена.
Снова Рига
Возвращение на родину для каждого эмигранта – эмоциональное потрясение. Вайра приехала в Ригу в 1969 году. В 1973-м она привезла на родину мужа, сына и дочку. И тут же попала в число “опасных” в эмигрантской среде: как же, зачастила в коммунистическую Латвию. Она даже с мамой поссорилась, когда та спросила в лоб: “Доченька, это правда, что ты коммунистка?”
Через семь лет после этого родители Вайры все-таки приехали в Советскую Латвию – родным могилам поклониться, родственников повидать.
Жизнь менялась. Профессора Вике-Фрейбергу стали признавать в писательских и академических кругах Латвии. И в 1998 году именно ее пригласили на должность директора недавно созданного института Латвии. И она вместе с супругом возвратилась в Ригу на постоянное жительство. Но еще год оставалась канадской гражданкой.
Собственно, ее активная общественная жизнь в Латвии началась задолго до этого. В конце 1994 года Латвийский фонд культуры пригласил ее на вручение премии Спидолы. Она выступила с докладом. Резонанс был ошеломляющий. То ее выступление многие политологи не зря считают своеобразным дебютом на авансцене политической жизни страны. Ее речь взволновала Латвию, она была услышана за океаном. Одна нью-йоркская газета опубликовала доклад под заголовком: “Уж такие мы есть, и тут ничего не поделаешь”, а подзаголовок был такой: “Вайра Вике-Фрейберга о латышах, Латвии, о вере, надежде, любви”. Она посмела тогда сказать: “Недостаточно только заменить верхушку пирамиды… Смены правления и строя недостаточно – необходимо меняться и самому народу” . Она образно пояснила свою мысль: “Те же самые раки в другой корзине останутся теми же раками, и никем иным”. Первый раз представитель латышской диаспоры за рубежом откровенно сказал то, что думал: все несуразности в жизни постсоветской Латвии убрать можно, и делать это нужно сообща, надо только захотеть и не ждать указаний сверху.
В 1997 году она снова в Риге – принимает участие в конференции “Латыши и национальное самосознание”. И опять страстно и убежденно говорит о принципах государственного и национального мышления, о диалектике взаимоотношений государства и гражданина: “Насколько же необходимо, чтобы каждый в нашем народе научился ценить человека в себе и других…”
Выборы
И все-таки избрание Вайры Вике-Фрейберги президентом Латвии для многих было шоком.
17 июня 1999 года заседание Сейма началось в девять утра, а закончилось за несколько минут до полуночи. Сначала все шло по заранее разработанной схеме: голосовали за выдвинутых партиями кандидатов. Страсти кипели нешуточные. Но ни один не набрал нужного числа голосов. Тогда президиум объявил о следующем туре, в который для голосования предлагалась и Вайра Вике-Фрейберга. Ее выдвинули три партии: Народная, социал-демократы и “Свободе и Отечеству”. В борьбу с ней вступили два человека. Она получила 53 голоса из ста – необходимое большинство. Вся страна прильнула к телевизорам: шла прямая трансляция. Заметили некую заминку: новый президент поднялась, взяла в руки сумочку и направилась было к трибуне, но сидевшая рядом дама что-то страстно зашептала ей – как стало ясно потом, она пыталась заставить ее положить сумочку на кресло. Госпожа Президент сумки не отдала, так и вышла с ней на трибуну.
Деталь вроде бы пустяковая, мелочь. Другая бы послушала более осведомленную в вопросах придворного этикета соседку. Но и в этом пустячке – характер президента. Упрямство? Нет. На пресс-конференции, помню, мы все допытывались у госпожи Вике-Фрейберги, что такого ценного было у нее в сумочке. Она ответила: “Вышитый серебром лиелвардский пояс. Он мне очень дорог”. Да, и в эту ответственнейшую минуту ее дайны были с ней.
В Латвии близорукость зачастую доминирует над долгосрочным видением, и поэтому страна остается на одном из последних мест в ЕС. Одна из причин заключается в том, что хорошо организованное меньшинство управляет страной в соответствии со своими интересами. Об этом заявила в интервью Delfi TV бывший президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга .
Вайра Вике-Фрейберга занимала пост президента Латвии в течение двух сроков, с 1999 по 2007 год. Сейчас она крайне скептически оценивает нынешнюю ситуацию в государстве. «Мы остаемся одной из последних стран ЕС. Есть сферы, в которых нас опережают даже Болгария с Румынией - например, по качеству дорог. Часто у нас близорукость доминирует над долгосрочным видением», - заявила Вике-Фрейберга. В этом смысле, по ее мнению, вступление Латвии в ЕС пошло на пользу, поскольку поставило страну в определенные рамки и заставило многих мобилизоваться. «После вступления в Евросоюз мы расслабились, появились точки вакуума. Стали появляться новые партии с красивыми целями, но часто они сталкивались с группами, у которых есть узкие интересы, и подчинялись их давлению», - заявила Вике-Фрейберга. По словам экс-президента, в Латвии есть несколько групп интересов, которые действуют за счет других. «Один из предпринимателей в свое время в шутку сказал, что у нас хорошо организованное меньшинство управляет неорганизованным большинством. И, похоже, что большинство не может заставить это меньшинство измениться», - сетует бывшая глава государства.
Отвечая на вопрос ведущего передачи Яниса Домбурса о докризисных «жирных годах», экс-президент поведала, что в свое время она напомнила премьер-министру Латвии Айгару Калвитису (возглавлял правительство в 2004-2007 годах) библейскую притчу. Египетский фараон видел сон, в котором сначала появились семь жирных коров, за которыми появились семь тощих. «Что это означало на самом деле, что это за предупреждение? Калвитис этого не понял. В тот момент было важно снизить инфляцию и дефицит, но Калвитис полагал, что нужно продолжать наслаждаться жирными годами. Для любого политика это был бы тяжелый выбор. Это был вопрос о долгосрочном видении», - заявила экс-президент. Она уверена, что в Латвии не хватает глубокого понимания интересов государства. «Нужно видение того, что такое государство и что такое Латвия. Латыши умеют вместе петь, но не умеют вместе действовать. Это наша слабость, У эстонцев и литовцев в этом смысле дела идут лучше», - жалуется Вике-Фрейберга.
Напомним, в прошлом году в прессе Латвии были обнародованы факты о том, что с подачи экс-президента Вайры Вике-Фрейберги ее бывшие подчиненные выдумали схему, как присвоить подаренные ей, как главе государства, дорогие часы и обмануть следователей Бюро по предотвращению и борьбе с коррупцией (БПБК). Известный латвийский журналист Лато Лапса , специализирующийся на разоблачении коррупции в высших эшелонах власти, пишет на страницах газеты Diena, что экс-президент незаконно завладела «подарком» стоимостью 600 латов (около 850 евро). Речь шла о подаренных ей в ходе одного из официальных визитов швейцарских ручных часах Rado. По закону, оставляя пост президента бывший обладатель этой должности обязан оставить все подобные подарки государству. «В июле 2007 года Вике-Фрейберга покинула пост президента, а эти часы как „неисправные“ были списаны и уничтожены. Однако, спустя год эти часы - или очень похожие на них - были замечены на руке Вике-Фрейберги во время одного из торжественных мероприятий», - пишет Лапса. В итоге, выяснилось, что речь действительно идет о тех самых часах, что были вручены президенту в ходе официального визита.
Биографию бывшего президента Латвии Вайры Вике-Фрейберги в период до ее выхода на латвийскую политическую сцену нередко изображают в масс-медиа как трудный путь сиротки и ребенка беженцев к месту под солнцем, к уважению и славе. Но тяжелые переживания детства и непрерывный труд – лишь часть ее многогранной личности. В эту пятницу, 1 декабря, экс-президент отмечает свое 80-летие, а LTV сняло о ней документальный фильм.
Когда мать Вайры еще ждала ее появления на свет, погиб в аварии на судне глава семьи Карлис Викис - моряк. Девочку он не увидел. Но раннее детство выдалось для нее благополучным: мать сочеталась вторым браком с Эдгаром Хермановичем, и отчим заботился о падчерице, как о родной. Затем родилась и ее сестра Марите.
Всё резко изменилось в годы Второй мировой, а переломным моментом стало отплытие семьи 1 января 1945 года из Лиепаи в Германию - на одном из последних еще курсировавших кораблей, которые в море торпедировали один за другим, вспоминает в фильме Вайра Вике-Фрейберга. Трупы погибших выносило волнами на берег близ Ницы, и ее бабушка из Дуники ездила на лошади туда, всматривалась в лица, опасаясь за судьбу родных.
Они уцелели в плавании, но не прошло и месяца, как в семье случилось несчастье.
«24 января, в день рождения папы, умерла сестричка. Тремя днями позже, 27-го, в день рождения мамы, мы ее похоронили. Когда говорят, что дети ничего не понимают, не скорбят - это абсолютные глупости! Мне тогда было только семь лет, и я очень горевала.
И еще чувствовала себя виноватой, «неправильной». Ведь их общий ребенок умер, а я осталась. И жизнь в те месяцы казалась невыносимой», - вспоминает экс-президент.
Условия в лагере для перемещенных лиц, где семья оказалась по окончании войны, тоже были трудными. Но поселенцы устраивали свою культурную жизнь как могли, создавали школы и мастерские.
Те три года жизни Вике-Фрейберги, чьи познания в латышском языке, литературе и культуре сегодня поражают, оказались единственным периодом, когда она училась на родном языке.
Потом было Марокко - приемного отца пригласили туда работать на строительстве электростанции, и там девочка продолжила начальное образование уже на французском. В 1954-м семья перебралась в Канаду, где Вайре, по ее признанию, еще долго не хватало ослепительного марокканского солнца.
После канадской школы был колледж Виктории, степень бакалавра, а затем и магистра психологии в университете Торонто. И много, много работы переводчиком - к тому времени студентка бегло говорила на латышском, английском, французском, испанском и немецком... Одна из друзей семьи Фрейбергов, Байба Рубес, допускает, что пойти учиться на психолога юную Вайру Вике побудили травмы детства.
Некоторое время ВВФ преподавала испанский в колледже для девочек, а в 1960-м стала клиническим психологом в психиатрическом госпитале Торонто. Но ненадолго: продолжила учебу в университете Мак-Гилла в Монреале, одновременно читая лекции в университете Конкордии. Докторскую степень в экспериментальной психологии ВВФ получила в 1965-м, после чего много лет делала академическую карьеру. И предавалась своему увлечению - исследовала латышские дайны.
Foto: Foto: No personīgā arhīva
Вайра, наверное, не стала бы той Вайрой, какой ее знают теперь, если бы не вызвала шквала критики в свой адрес еще тогда, пойдя против течения в латышской диаспоре.
«На Вайру всегда наезжали », - сказал в одном из интервью ее супруг Имант Фрейберг. И началось это задолго до президентства - в организации латышей, где оба молодых эмигранта участвовали. Возникла конфронтация со старшим поколением, которое там «рулило».
«Я заметила, что происходит - это старшее поколение было и правда, простите, они страдальцами были, они ведь всё потеряли. Они собирались вместе и купались в своих бедах»,
Говорит ВВФ. Молодое поколение латышей в канадской эмиграции не было готово бередить старые раны - для него было важно сохранить латышскую общность и научить своих детей родному языку, но одновременно была важна и полнокровная жизнь в мультикультурном обществе того времени. С «правящей в Торонто кликой», желавшей определять, в чем подлинный дух латышскости , у Вайры Вике-Фрейберги вышли серьезные конфликты.
Но с еще большей тревогой старики отнеслись к тому, что ВВФ и ее единомышленники начали поддерживать связь с интеллигенцией в советской на тот момент Латвии. В их понимании это значило «поддаваться влиянию ЧК» и «позволять себя одурачить чекистам», вспоминает бывший президент.
Священник Юрис Цалитис, который тоже жил в Канаде, говорит, что в ее публичных выступлениях в латышских лагерях и на 18 Ноября «проявлялись визионерские способности», которых не было у других эмигрантов. Многие занимались повседневными вопросами, политикой или философией, теологией и чем-то еще, но ВВФ, по воспоминаниям Цалитиса, была присуща «уникальная особенность: она это делала не в техническом виде - она использовала наше культурное наследие как нечто очень актуальное, важное, как востребованный источник мудрости».
Ораторские способности Вайры проявились несколько неожиданно для нее самой. Когда ей было 17, рассказала экс-президент на съемках фильма LTV, был праздник диаспоры - Дни молодежи. В Ниагаре, на стыке США и Канады, чтобы все североамериканские латыши могли участвовать. И ее выдвинули на конкурс ораторов:
«Какой там у меня был латышский - кухонный? Мы только у себя дома, о бытовых вещах и говорили!
Ну, отвезли меня туда, парень по имени Имант Фрейберг отвез. Было состязание. И тут все сочли, что нет никаких вопросов, что я далеко обошла остальных конкурентов, и у меня - первое место. И приятель Мартиньш сказал: вот растет будущий президент!» - говорит ВВФ.
Друг семьи, писательница Мара Залите, рассказала: наполовину серьезно такое будущее Вайре прочили многие, но это не было даже шуткой - тогда это воспринималось как нечто невозможное. Кто бы тогда мог подумать, что эти прогнозы сбудутся. Но в 1999-м пришлось, отмечает Залите, еще долго убеждать, чтобы Вике-Фрейберга вышла в Канаде на пенсию раньше положенного срока и приехала в Латвию - потому что Латвии она нужна...
Родители Байбы Рубес, Бирута и Брунис, изначально были душой латвийской общины в Канаде. На их общих сходках Вайра познакомилась и с будущем мужем Имантом Фрейбергом. Целью таких собраний было сохранить родной язык и культуру для младших, следующих поколений. Но это были еще и полные веселья мероприятия.
«Это как теперь поехать в экскурсию по Гауе. Эти люди создавали для латышского общества среду, в которой расти и цвести. И конечно, было много вечеринок»,
Вспоминает Рубес. 60-70-е в Северной Америке были временем хиппи и жадного интереса к другим культурам. Конечно, это влияло и на латышскую молодежь, живущую там.
«Вайра очень веселая - думаю, это мало кто видел; она общается с подругами, и с моей мамой она говорит о семейных делах, модах, рецептах, заботах, какие только могут быть у жены и матери», - поясняет Байба.
На собраниях латышской диаспоры много пелось, в основном исполнялись народные песни, много и танцевалось. Вайре Вике-Фрейберге нравилось то и другое:
«Она всегда была неординарной личностью, во всех смыслах красивой женщиной, с очень сердечной улыбкой, великолепным чувством юмора», - отмечает ее подруга.
Стремление хорошо одеваться тоже присуще ВВФ - но
в день, когда она была выдвинута кандидатом в президенты, и об этом было публично объявлено, глазам окружающих предстала очень скромно выглядящая женщина: в пестрой летней блузке, туфлях на низком каблуке и без укладки на голове.
В том, что ничто дамское ВВФ не чуждо, нетрудно убедиться, листая семейный альбом. Молчаливо переворачивающий страницы супруг ее только одобрительно хмыкает в ответ на комплименты: «Мы оба посещали спортзал». Вот Вайра в свадебном платье в пол, с пышной юбкой, подчеркивающем талию. Вот в белой блузке с изображением иконы стиля - актрисы Одри Хепберн. Вот в мини-платьице у воды, с детьми... И придя в политику, ВВФ всегда умела подобрать уместный к случаю наряд. Шили ей, кстати, латвийские модельеры.
После ухода с поста главы государства Вайра Вике-Фрейберга наслаждается еще одним увлечением: разводит цветы. Преобладают и в рижской квартире, и в особняке в Иванде любимые сенполии (они же - эсхинантусы, или африканские фиалки). Горшок именно с таким цветком она однажды принесла с прогулки домой, когда в свою бытность в Канаде интенсивно работала - чтобы переводить на него взгляд в минуты особенно сильного утомления.
И вокруг загородного дома теперь - огромные клумбы, на которых чего только нет. Недаром из зарубежных визитов в свое время президент везла семена и клубни. Тут можно обнаружить даже лично Вике-Фрейбергой селекционированную рудбекию.
И заботы теперь соответствующие: то насекомые-вредители объявятся, то капризы природы и погоды подведут, то вот водяные полевки коллекцию ирисов погрызли. И очень хочется посадить уже на обочине проселочной дороги пышный розовый люпин.
Брак и семья
Муж - Имантс Фрейбергс, президент Латвийской ассоциации информационных технологий и телекоммуникаций. Сын Карлис живёт в Латвии, дочь Индра работает в Лондоне.
Награды
Награды Латвии| Страна | Дата вручения | Награда | Литеры | |
|---|---|---|---|---|
| Эстония Эстония | 2000- | Цепь ордена Креста земли Марии | ||
| Норвегия Норвегия | 2000- | Дама Большого креста ордена Святого Олафа | ||
| Греция Греция | 2000- | Дама Большого креста ордена Спасителя | GCR | |
| Литва Литва | 2001- | Дама Большого Креста на цепи ордена Витаутаса Великого | ||
| Финляндия Финляндия | 2001- | Дама Большого Креста на цепи ордена Белой розы | ||
| Венгрия Венгрия | 2001- | Дама Большого Креста на цепи ордена Заслуг | ||
| Франция Франция | 2001- | Дама Большого Креста ордена Почётного легиона | ||
| Румыния Румыния | 2001- | Дама Большого Креста на цепи Национального ордена «За заслуги» | ||
| Словения Словения | 2002- | Золотой орден Свободы | ||
| Польша Польша | 2003- | Дама ордена Белого орла | ||
| Германия Германия | 2003- | Дама Большого креста специального класса ордена «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия» | ||
| Португалия Португалия | 2003- | Дама Большой цепи ордена Инфанта дома Энрики | GColIH | |
| Болгария Болгария | 2003- | Дама ордена «Стара планина» с лентой | ||
| Мальта Мальта | 2004- | Дама Большого креста на цепи ордена Заслуг | ||
| Италия Италия | 2004- | Дама Большого креста декорированного лентой ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой» | ||
| Испания Испания | 2004- | Дама Большого креста на цепи ордена Изабеллы Католической | ||
| Словакия Словакия | 2005- | Дама ордена Двойного белого креста 1 класса | ||
| Швеция Швеция | 2005- | Дама ордена Серафимов | LSerafO | |
| Польша Польша | 2005- | Командор со звездой ордена Заслуг перед Республикой Польша | ||
| Эстония Эстония | 2005- | Дама Большого креста на цепи ордена Белой звезды | ||
| Украина Украина | 2006- | Дама ордена князя Ярослава Мудрого 1 степени | ||
| Нидерланды Нидерланды | 2006- | Дама Большого креста ордена Нидерландского льва | ||
| РПЦ | 2006- | Дама ордена святой равноапостольной княгини Ольги 1 степени | ||
| Мальта Мальта | 2006- | Дама ордена «На благо Республики» | SG | |
| Квебек Квебек | 2006- | Гранд-офицер Национального ордена Квебека | GOQ | |
| Великобритания Великобритания | 2006- | Дама Большого креста ордена Бани | GCB | |
| Люксембург Люксембург | 2006- | Дама Большого креста ордена Адольфа Нассау | ||
| Бельгия Бельгия | 2007- | Дама Большого креста ордена Леопольда I | ||
| Марокко Марокко | 2007- | Дама ордена Мухамедийя специальной степени | ||
| Япония Япония | 2007- | Дама цепи ордена Хризантемы | ||
| Кипр Кипр | 2007- | Дама цепи ордена Макариоса III | ||
| Азербайджан Азербайджан | 2015- | Орден «Дружба» | ||
Призы
Звания
Другие награды
Напишите отзыв о статье "Вике-Фрейберга, Вайра"
Примечания
Ссылки
| Вайра Вике-Фрейберга в Викицитатнике |
- - статья в Лентапедии . 2012 год.
|
||||||||||||
|
||||||
Отрывок, характеризующий Вике-Фрейберга, Вайра
– Unterkunft, – повторил Пьер.– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N"est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n"est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d"honneur, sans parler de ce que je vous dois, j"ai de l"amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C"est a la vie et a la mort. C"est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m"aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l"appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l"un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n"est que la mise en scene de la vie, le fond c"est l"amour? L"amour! N"est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l"amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l"amour des charretiers, другая l"amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l"amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d"Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L"amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
Председатель правления VVF Consulting, бывший президент Латвии
Председатель правления VVF Consulting. Дважды избиралась на пост президента республики - в 1999 году и в 2003 году. В 1965-1998 годах преподавала в Монреальском университете, в 1998-1999 годах возглавляла Институт Латвии.
Вайра Вике-Фрейберга родилась 1 декабря 1937 года в Риге. В 1944 году ее семья бежала из страны в Германию. В 1949 году они переехали в Марокко, а в 1954 году - в Канаду. В 1960 году Вике-Фрейберга получила степень магистра психологии в Торонтском университете. В 1960-1961 годах она работала клиническим психологом в психиатрической больнице в Торонто, затем стала ассистентом и лектором в Макгилском университете, получив там в 1965 году степень доктора экспериментальной психологии.
В 1965-1998 годах Вике-Фрейберга работала в Монреальском университете, преподавала психофармакологию, психолингвистику, теорию науки и экспериментальные методы, занималась исследованием памяти, языка и разума, в частности влияния медикаментов на процессы познания. Одновременно вместе с мужем она изучала семиотику, поэтику и структуру латышских народных песен (дайн). Вике-Фрейберга подготовила и опубликовала 9 книг, около 160 статей, монографий или разделов книг, более 250 речей и научных рефератов на английском, французском и латышском языках.
В то же время в 1976-1982 годах Вике-Фрейберга была членом правлений Федерации объединений общественных наук Канады и Объединения психологов Канады, а в 1980-1981 годах она занимала президентские должности в этих организациях. В 1980-1982 годах Вике-Фрейберга была членом правления и исполнительного комитета Федерации гуманитарных наук Канады, в 1982-1988 годах - членом правления Ассоциации поддержки балтийских исследований, а в 1984-1986 годах еще и президентом этой ассоциации.
Кроме того, в 1978-1981 годах Вике-Фрейберга занимала должности представителя Канады и председателя канадской делегации в Комиссии научной программы НАТО "Человеческие факторы" в Брюсселе, а в 1983-1986 годах она была членом Консультативного комитета исследований психического здоровья при Министерстве здравоохранения и благосостояния Канады. Генерал-губернатор Канады включал ее в состав Научного совета Канады: в 1980-1983 годах она была членом этой организации, а в 1984-1989 годах - вице-президентом. В 1990-1991 и 1995-1996 годах Вике-Фрейберга была членом Консультативного комитета правительства Канады по вопросам безопасного хранения ядерных отходов.
Летом 1998 года Вике-Фрейберга вернулась на родину, где осенью того же года возглавила Институт Латвии, созданный для популяризации латышской культуры и формирования позитивного имиджа страны на международной арене. В июне 1999 года депутаты Сейма избрали ее президентом Латвии, а в июне 2003 - переизбрали.
По мнению экспертов, на посту президента Латвии Вике-Фрейберга является скорее представительской фигурой, чьи полномочия существенно ограничены конституцией. Тем не менее, она обладает правом законодательной инициативы и правом вето, руководит Советом национальной безопасности и Военным советом, занимает должность верховного главнокомандующего и назначает командующего Национальными вооруженными силами.
Вике-Фрейберга известна своей жесткой позицией по отношению к России. Тем не менее, президент Латвии, единственная из глав балтийских государств, приехала в Москву 9 мая 2005 года, чтобы принять участие в праздновании 60-й годовщины окончания Второй мировой войны. В то же время она продолжала утверждать, что Латвия была оккупирована Советским Союзом - уже 10 мая из-за рижской односторонней разъяснительной декларации было сорвано подписание договора о границе между Латвией и Россией (по мнению российской стороны, в соответствии с этой декларацией граница между двумя государствами становилась временной демаркационной линией, а Латвия сохраняла за собой право претендовать на Пыталовский район Псковской области.
Эксперты оценивают Вике-Фрейбергу как прозападно настроенного политика, активно отстаивавшего право Латвии на вступление в ряд "западных" международных организаций. При ней республика в марте 2004 года стала членом НАТО, и в ноябре 2006 года в Риге состоялся саммит Североатлантического альянса, который впервые прошел на территории бывшей советской республики. Вике-Фрейберга также поддерживала вступление Латвии в Европейский Союз, к которому республика присоединилась в мае 2004 года.
Осенью 2006 года Вике-Фрейберга попыталась стать генеральным секретарем ООН в связи с истечением срока действия второго пятилетнего мандата предыдущего генсека Кофи Аннана . Вике-Фрейберга предлагала членам организации отказаться от принципа "ротации континентов" и избрать ее как первую женщину на посту руководителя ООН. Однако в итоге наиболее вероятным кандидатом на эту должность оказался представитель Азии, министр иностранных дел и торговли Южной Кореи Пан Ги Мун , и в октябре 2006 года Вике-Фрейберга сняла свою кандидатуру.
7 июля 2007 года истек срок президентских полномочий Вике-Фрейберги. На следующий день новым президентом Латвии стал бывший врач-травматолог Валдис Затлерс , избранный на этот пост 31 мая 2007 года депутатами парламента.
В июле 2007 года Вике-Фрейберга зарегистрировала фирму VVF Consulting, став председателем правления компании. В октябре 2007 года она была назначена советником Европейской комиссии и руководителем Европейского совета по исследованиям. Отмечалось, что возглавлять совет Вике-Фрейберга будет на общественных началах.
Вике-Фрейберга с 1960 года замужем за Имантом Фрейбергом, у супругов есть сын Карлис Роберт и дочь Индра Каролине.