Концлагерь для уйгуров в провинции синьцзян. За отделение: Как живут уйгуры Китая Уйгуры численность населения

Уйгуры - коренное население Восточного Туркестана, исторической области на западе Китая. В период гражданской войны уйгуры дважды, в 1933-1934-м и 1944-1949 годах, создавали независимое государство, но оба раза их земли были возвращены в состав Китая. В 1955-м эту территорию переименовали в Синьцзян-Уйгурский автономный район. Стремление уйгуров к независимости, однако, не исчезло.

Уйгуры - мусульмане-сунниты, а Китай жестко регулирует количество мечетей и деятельность религиозных школ. Правовая группа Amnesty International в своем докладе 2013 года признала, что китайская власть ограничивает мирное культурное самовыражение уйгуров, называя их сепаратистами и обвиняя в незаконной религиозной пропаганде.

Сегодня в Китае за уйгурами негласно закрепился статус террористов: китайское правительство проводит в регионе усиленные военные учения, увеличивает здесь количество армейских формирований, запрещает чиновникам-уйгурам соблюдать пост в Рамадан, а с 2016-го всех без исключения жителей Синьцзян-Уйгурской автономии обязали сдавать свои паспорта на хранение в полицию. Уйгуры по-прежнему могут свободно перемещаться по Китаю, но чтобы выехать за границу, теперь должны проходить дополнительные процедуры вплоть до сдачи образцов ДНК, крови и отпечатков пальцев, а также делать запись голоса и даже 3D-снимки. Таким образом китайские власти хотят отслеживать перемещение уйгурских боевиков, большинство из которых проходят военное обучение в странах Центральной Азии.

Вместе с уйгурами свои паспорта были вынуждены сдать и китайцы-ханьцы, которых в регионе проживает больше 50%, - с началом экономического развития автономии они начали приезжать все чаще и занимать высокооплачиваемые должности. После активного наплыва ханьцев уйгуры стали этническим меньшинством.

В регион неохотно допускают иностранных журналистов. Но известно, что в 2009 году в Урумчи случились массовые беспорядки на этнической почве: по официальным данным, были ранены 1 500 и погибли больше 200 человек. В 2012-м группа уйгуров попыталась угнать самолет, следующий из Хотана в Урумчи. Годом позже 27 уйгуров были застрелены полицией - их подозревали в том, что они с ножами напали на местные органы власти. В мае 2014-го на рынке Урумчи в толпу бросили взрывчатку - погибли 30 человек, а раненых было в три раза больше. В сентябре около 50 человек погибли в результате взрывов на рынке и в магазине в Лунтайском уезде. В сентябре 2015 года группа мужчин с ножами напала на рабочих угольной шахты, убив 50 человек, в том числе 5 полицейских. Также уйгуров обвиняют в нападении на китайское посольство в Бишкеке: тогда смертник на автомобиле протаранил ворота и совершил самоподрыв.

Основным требованием террористов является создание на территории округа независимого государства Восточный Туркестан, или Уйгурстан, в котором доминирующую роль будет играть ислам.

Ханьцы - крупнейшая народность Китая: они составляют большинство во всех провинциях, муниципалитетах и автономных районах Китая, кроме Синьцзян-Уйгурского (41%) и Тибетского.

Карлос Спотторно, фотограф:

В Синьцзяне живут не только уйгуры: когда я снимал проект в 2006-2008 годах , в регионе проживали 9 миллионов уйгуров, почти 8 миллионов китайцев-ханьцев, а также казахи, хуэй, таджики, киргизы, монголы и сибы.

Уйгуры уверены, что их культура стирается из-за массовой миграции ханьцев в регион, предпочитают не смешиваться с ними. Кроме того, уйгуров негласно считают менее развитой частью населения и не всегда допускают к высококвалифицированной работе.

Некоторые уйгуры хотят независимости любой ценой, но я не думаю, что это движение пользуется популярностью среди всего населения.

Ситуация в регионе стремительно меняется, в первую очередь экономическая. Сегодня Синьцзян - это миллионы людей, участвующих в строительстве инфраструктуры, массовые миграции с востока в поисках нефти и других возможностей заработать. Конечно, столкновения с местными жителями в такой ситуации были неизбежны.

Некоторые уйгуры хотят независимости любой ценой, но я не думаю, что это движение пользуется популярностью среди всего населения: далеко не все здесь хотят прямого противостояния. Скорее уйгурам было бы интересно увеличить свою роль в местной политической и экономической жизни.

Я не пытался скрыть бедность и развалины в кадре. Нищие и отсталые деревни соседствуют с быстрорастущими развитыми городами, заселенными преимущественно ханьцами. Я сосредоточился на обеих реальностях поочередно и иногда сознательно пытался совместить их в одном кадре, чтобы подчеркнуть контраст.

Проблема сепаратизма в Синьцзяне стоит очень остро, и в будущем она может принести официальному Пекину серьезные неприятности. Синьцзян представляет для Китая и геополитический интерес: это огромный буфер, который защищает «средний Китай» от экспансии Запада. Кроме того, здесь огромное количество нефти и газа, а не так давно в регионе нашли залежи лития. Уверен, Китай будет защищать свое единство всеми силами.

Синьцзян - огромный буфер, который защищает «средний Китай» от экспансии Запада.

Уйгуры верят, что, согласно преданиям, на месте пустыни Такламакан («пустыня смерти», «родина Тохаров», «войдешь и не вернешься»), расположенной в центре Уйгурского региона, в античные времена была своя цивилизация, и что предки уйгуров родом именно из тех мест.

Исторически Восточный Туркестан формирует со Средней Азией один этнокультурный регион. Тюркоязычные народы близки по культуре и истории к народам центральноазиатских республик. Особенно тесно традиции, обычаи, национальная одежда, традиционная музыка и музыкальные инструменты, кулинарные изыски и многое другое связывают уйгуров с узбеками. У уйгуров в ходу даже мнение, что узбеки, уйгуры, турки и татары — «одного поля ягоды», а киргизы и казахи — «соседнего». Однако размышлениями на тему «что есть узбекское, а что уйгурское» заниматься не буду, поделюсь только фактами из многострадальной жизни уйгуров и событиями, происходящими в современном уйгурском обществе. Все нижеописанное основано на собственных наблюдениях и изучении реальных событий.

НОВЫЕ РУБЕЖИ

В античные времена хорошо развитая Уйгурская цивилизация оказывала огромное влияние не только на Среднюю Азию, но и на Китай. Однако в ХVIII веке уйгуры под натиском маньчжурских китайцев потеряли независимость. Оккупированные территории стали называться Синьцзян, что с китайского означает «Новые рубежи». С тех самых пор, как утверждают уйгуры, против завоевателей то и дело вспыхивали повстанческие мятежи.

В 1949 году началось переселение китайцев в Восточный Туркестан, в результате чего отношения между коренным населением и китайскими переселенцами ухудшились. Сегодня напряженные отношения между уйгурами и китайцами выражаются не только в форме повстанческих мятежей уйгурских сепаратистов в Синьцзяне, но и в столкновениях и неприятии друг друга в повседневной жизни. Китайцы, к примеру, с неохотой питаются в уйгурских ресторанах, редко ездят по исконно уйгурским городам, таким, как Кашгар, Турпан, Или, Хотан. Уйгуры, в свою очередь, не ездят в другие провинции из-за того, что им будет сложно найти ресторан или кафе, где пища приготовлена строго по мусульманским законам, они избегают китайских заведений общепита, где еда в основном готовится из свинины. Уйгуры называют китайцев «кофир» (неверный), избегают пользоваться услугами китайцев-таксистов, предпочитая платить деньги «своим», не уступают представителям этого народа дорогу. «Рукопашные бои», особенно между китайской и уйгурской молодежью, можно наблюдать даже в таком экономически и культурно развитом городе, как Урумчи. О свадьбах между представителями этих двух наций можно и не упоминать – это табу: для китайца считается категорически неприемлемым заводить уйгурскую невесту или жениха. И наоборот. Хотя прецеденты создания браков между уйгурами и иностранцами есть.

САМАЯ БОЛЬШАЯ КИТАЙСКАЯ ПРОВИНЦИЯ

Уйгурский автономный округ или Восточный Туркестан, расположенный по соседству с республиками Средней Азии, Монголией и Россией, является самой большой провинцией Китая. Согласно официальной статистике, в регионе проживает чуть больше 16 миллионов населения, добрую половину которого составляют китайцы (ханцзы), другую часть — мусульманское население, а именно — 42 процента уйгуров, в остальные 8 процентов входят этнические казахи, дунгане, киргизы, узбеки, таджики, русские и представители других народов. Уйгуры считают, что на самом деле их намного больше, но китайское правительство скрывает реальные данные. По сути, китайский контроль за рождаемостью (одна семья – один ребенок) не затрагивает этнические группы, однако рождаемость среди коренного населения резко уменьшилась и приводит к полной ассимиляции уйгуров, что соответствует демографической политике китайских властей. Данная ситуация рассматривается международными организациями как геноцид народа, долгие века проживающего на этой территории.

Притом, что регион богат природными ресурсами, флора и фауна изобилует разнообразием, уйгуры живут в нищете. Большая часть ресурсов переправляется в восточные регионы Китая для военного оснащения страны, а не на борьбу с бедностью и безработицей. Многие ключевые позиции во власти, государственные посты занимают китайцы. Работающие в государственных структурах мусульмане были неофициально предупреждены об увольнении в случае посещения мечети. Количество уйгурских студентов, обучающихся за пределами Синьцзяна (например, в пекинских или тьянжинских университетах), чрезвычайно мало, из-за чего уйгуры чувствуют себя изгоями. В разговоре с одной уйгурской студенткой из Тьянжинского университета выяснилось, что национальные меньшинства в университете регулярно притесняются, несмотря на то, что их представители – в числе лучших студентов. В итоге эта девушка была вынуждена бросить учебу и вернуться в родной Синьцзян.

НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ ВЫБИРАЕТ КИТАЙСКИЙ

Многие уйгуры из политических соображений отдают детей в китайские школы, где их обучают только китайской грамоте. Таким образом, новое поколение уйгуров не в состоянии прочесть арабскую вязь, и намного грамотнее общаются на китайском языке, нежели на родном уйгурском. Кроме того, свою роль сыграло и изменение в семидесятых годах прошлого века письменности. В то время уйгуры использовали латиницу (до сих пор старые журналы и книги, написанные на латинице, можно найти в подземных переходах в Урумчи), затем перешли на арабскую письменность. Одни специалисты склоняются к тому, что это было сделано для предупреждения воссоединения тюркских народов Советского Туркестана с жителями Восточного. Другие утверждают, что в то время был созван совет уйгурских ученых, на котором было решено принять арабскую письменность, применявшаяся уйгурами с момента принятия ислама в десятом веке.

Не в последнюю очередь и поэтому степень образованности уйгурского населения оставляет желать лучшего. Так, по моим наблюдениям, многие люди среднего возраста кроме бытовой жизни, торговли и выживания в суровых условиях нищеты, не имеют представления о многих вещах, происходящих как в самой стране, так и за ее пределами. Нелюбовь к китайцам, китайскому языку и ко всему китайскому вполне объяснима, но это не может оправдать безграмотность и неосведомленность элементарными знаниями в области географии, биологии, физики и так далее. И это притом, что несколько веков назад уйгурская империя считалась самой развитой и мощной в азиатском регионе.

БУНТЫ С РЕЛИГИОЗНЫМ ОТТЕНКОМ

В 90-х годах прошлого столетия в Синьцзяне активно действовали сепаратистские группы, имели место редкие случаи терроризма, вспыхивали спонтанные мятежи. Памятными для населения уйгурского автономного региона оказались даты, когда в 1990 году взорвался автобус в Кашгаре, а в 1992-м — в Урумчи. Когда власти запретили мусульманам посещать мечети, в пригороде Кашгара прошли бунты и акции протеста. Религиозный оттенок приняло и восстание 1995 года в Хотане, когда власти решили сменить имама.

Но самыми серьезными стали волнения в приграничном с Казахстаном городке Инин, произошедшие в 1997 году. Демонстрации мусульман, требовавших от властей возврата своих религиозных прав, закончились открытым восстанием, которое было жестоко подавлено китайской армией. Немногие сегодня осмеливаются вспоминать о тех временах. Между тем, недавнее сообщение о разгроме в Синьцзяне центра подготовки террористов уйгурского «Восточного Туркестана», квалифицированного в 2002 году ООН как террористическая организация, общественностью воспринимается не чем иным, как ширмой для очередного истребления местного населения.

Китайцы ошибочно относят уйгурский сепаратизм к исламской религии. Прикрываясь борьбой с терроризмом и радикальными исламистскими группами власти угнетают весь народ. А у уйгуров практически нет никакой возможности пропагандировать свои идеи. Так, к примеру, из-за ограниченных источников информации мало кто знал о номинировании в конце 2006 года успешной бизнес-леди, политика и борца за права и свободу уйгурской нации Рабии Кадыр на нобелевскую премию мира. И даже те, кто знал, помалкивали об этом.

Китайские власти, напротив, достаточно хорошо проводят «идеологию в массы», строя в Уйгурском автономном округе менее религиозное общество. Преследуется свобода вероисповедания, проводятся всяческие мероприятия для ограничения «религиозности», среди мусульманского населения культивируется понятие «светского общества». Дабы ограничить посещение школьниками пятничной молитвы, во время каникул мальчикам строго наказано приходить в школу. Во время праздников работающим уйгурам в виде подарков выдается алкоголь — китайская водка со специфическим запахом — «baijiu», что с китайского языка переводится как «белый ликер» или «белый дух».

На первый взгляд, права мусульман Синьцзяна властями не ущемляются. Повсеместно, даже в маленьких городах, можно видеть открытые двери мечетей, людей, приходящих на вечернюю молитву. Но говорят, что все мечети находятся под строгим контролем, а имамы назначаются только властями. Одна уйгурская семья посоветовала нам не делать благотворительные взносы — «закят» — самой мечети, так как деньги разворовываются служителями «дома божьего», а напрямую передать их бедным семьям.

В Урумчи есть и православная церковь, основанная русскими переселенцами, перебравшимся в Восточный Туркестан в тридцатые годы прошлого столетия. Посещающие эту церковь китайцы не преследуются, если только они не состоят в коммунистической партии Китая. Однако миссионеры, прибывшие из Америки, не могут открыто вести свои проповеди и обращать «неверующих» в христианство. Ибо власти уверены, что под предлогом изучения китайской и уйгурской культур и языков американские проповедники подпольно выполняют свою миссию, что противоречит законам коммунистической партии.

МЕЖДУ ТЕМ, УРОВЕНЬ ЖИЗНИ РАСТЕТ

Несмотря на все факты угнетения уйгуров, ущемления их религиозных прав, вмешательства во внутренние дела Уйгурского региона, который приобрел статус «автономного» в 1955 году, газеты, журналы, телерадиопередачи выходят здесь на уйгурском языке, а при университетах, школах и частях китайской армии, дислоцированных в уйгурском автономном округе, открыты специальные столовые, кафе и рестораны для мусульман.

Кроме того, китайские власти прилагают все больше усилий для повышения уровня жизни в Уйгурском регионе, развития промышленности, экспорта, привлечения иностранных капиталов, для чего в 1994 году Урумчи был назван специальной экономической зоной. В глубинках все больше стали ездить на автомобилях, нежели на античных средствах передвижения. Бизнес и торговля, особенно со странами Средней Азии и России, развиваются. Многим городам выделяются государственные субсидии. Таким образом, нельзя игнорировать факт, что уровень жизнь населения в Синьцзяне за последнее десятилетие значительно улучшился.

Тем не менее, прилагаемые китайскими властями усилия для умиротворения и улучшения положения в этом регионе приветствуются далеко не всеми правоверными мусульманами, для которых жизнь по законам предков и пятничная молитва важнее накопления богатства, которое они не могут забрать с собой на Тот свет.

И У СТЕН ЕСТЬ УШИ

В целом, добыть какую-либо информацию довольно сложно, так как китайские власти предприняли все необходимые меры для пресечения утечки. Люди говорят, что в Китае даже у стен есть уши, и иностранцы, прибывшие в поисках каких-либо сведений об уйгурах и их положении, строго предупреждаются: «Мол, помалкивайте в ваших же интересах и ради нашей безопасности». В приватных разговорах люди могут критиковать коммунистов, систему, но открыто поддерживать или бороться за независимость уйгурского народа практически невозможно даже в кругу одной семьи — под угрозой ареста. Как нам рассказали, среди уйгуров также имеются свои «почтальоны», ради маломальского поощрения и «государственной безопасности» доносящие в нужные инстанции разговоры соседей и друзей. Все Интернет-сайты из разряда, к которому относятся BBC, Wikipedia, Human Rights Watch, а также все сайты, посвященные уйгурам, местными провайдерами блокируются.

Из всех китайских сюжетов наиболее острым в настоящее время является майдан в Гонконге, где продолжаются массовые акции протеста. И всё же не Гонконг является для КНР главной угрозой дестабилизации, а Синьцзян-Уйгурский автономный район. И с этой точки зрения, не отрицая важности и символичности для общекитайской политической жизни гонконгских акций протеста, мы имеем право отнестись к происходящему там, в том числе, и как к шумной вспышке, возможно, отвлекающей внимание от северо-запада Китая. А потому знакомство с китайской ситуацией мы начнем именно с Синьцзян-Уйгурского автономного района.

Мария Подкопаева

Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) населяют 47 национальностей. Но титульной нацией автономного района являются уйгуры. И именно на них ориентирована политика КНР в этом районе. Определяющим же в этой политике является сегодня тот факт, что значительное число уйгуров исповедует ислам. А также то, что ислам уйгуров с каждым годом становится всё более радикальным. Дополнительное напряжение в этой ситуации создает то, что значительное число уйгуров проживает не в КНР, а на юге Киргизии, где они относятся к радикально настроенной части мусульман этой страны. И именно эти обстоятельства, судя по всему, в самое ближайшее сыграют решающую роль в попытках дестабилизации Китая. А положение в Гонконге показывает, что попытки дестабилизации уже начались. Так что остается не так уж много времени на то, чтобы уяснить себе, что такое уйгурская проблема в Китае.

Для характеристики политики китайских властей относительно уйгуров СУАР уместно сравнение с другой народностью КНР, также исповедующей ислам. Речь идет о хуэйцах, населяющих Нинся́-Хуэйский автономный район. Даже в нем их доля не превышает 34 %. Данная территория вошла в состав китайской империи примерно в III веке до н. э. и более чем за тысячу лет глубочайшим образом укоренена в общекитайском культурно-историческом поле. Кроме того, географически территория хуэйцев расположена внутри территории КНР, хотя и с сильным смещением к северу страны. Хуэйцы разговаривают на тех же диалектах, что и местное ханьское население, выглядят, как китайцы, и по факту ими и являются. Единственное, пожалуй, броское отличие связано с запретом ислама на употребление свинины и алкоголя. Таким образом, хуэйцы не рассматриваются в Китае как этническая «группа риска».

С уйгурами всё иначе. Эти граждане Китая для титульных китайцев остаются постоянной «группой политического риска». Уйгурский язык относится к тюркским, письменность уйгуров основана на арабском алфавите, и сами коренные жители выглядят иначе, чем ханьцы - крупнейшая государствообразующая народность Китая. Сегодняшние уйгуры - это замкнутая этническая группа, мало подверженная ассимиляции, чтящая всё, что составляет ее идентичность: культуру, историю, религию. Историческим топонимом этой территории является Восточный Туркестан.

Синьцзян же на китайском языке означает «новую границу». И это неслучайно. Эти земли после сложных исторических перипетий окончательно вошли в состав КНР только в XX веке, да и расположены они на периферии страны. Последний шанс создать самостоятельное государство история предоставила уйгурам, когда в небытие ушла Российская империя, а в Китай вторглись японцы. Однако долго уйгурское исламское государство не продержалось. Созданная в 1933 году Восточно-Туркестанская республика (ВТР) была совместными усилиями советских и китайских войск «упразднена» в 1935 году.

Повторно ВТР была провозглашена в 1944 году. Однако в августе 1945 года между Китаем и СССР был подписан договор о дружбе и сотрудничестве, в приложении к которому Советское правительство заявляло, что вопрос с Уйгурией СССР относит к внутренним делам Китая, в которые он не будет вмешиваться.

В 1949 году, после победы Компартии Китая над Гоминьданом, Политбюро ЦК КПК приняло решение о дислоцировании в Синьцзяне (Уйгурии) частей Народно-освободительной армии Китая численностью в 250 тысяч человек и о начале массового переселения туда ханьского населения. Официально о создании Синьцзян-Уйгурского автономного района было объявлено в 1955 году.

В своей более ранней истории Синьцзян несколько веков был зоной влияния Китая, но одновременно территорией бунтов, восстаний, завоеваний, разделов и междоусобиц. Уйгурский каганат VIII–IX вв. имел множество политических «государственных наследников», каждый из которых, не добившись внутренней консолидации, в итоге утрачивал самостоятельность. В разные периоды истории территория проживания уйгуров подолгу оставалась зоной политической нестабильности. И неудивительно, что с момента официального создания СУАР в составе КНР в 1955 году центральные власти Китая проводят там жесткую политику.

Однако политика эта несет в себе отнюдь не только запреты. Например, уйгуры как национальное меньшинство имеют послабления в части государственной политики «одна семья - один ребенок». Запреты же начинаются там, где возникает угроза радикализации. К примеру, очень жестко соблюдаются антирелигиозные меры: так, лицам до 18 лет запрещается участвовать в религиозных обрядах.

Вообще, за любыми очагами религиозности в светском Китае следят с повышенным вниманием - как за питательной почвой трех зол: сепаратизма, терроризма, экстремизма. Это внимание резко повысилось после начальной фазы «арабской весны». От китайских политиков не укрылось, что важнейшей организационной структурой подготовки «арабской весны» стали многотысячные группы в социальных сетях. И что именно через интернет проходили управляющие сигналы во время начавшихся беспорядков. К этой угрозе в Пекине отнеслись всерьез. И ответили уголовными преследованиями за поиск и просмотр в интернете материалов радикально-религиозного характера.

Но первым и основным элементом стратегии пекинского правительства в отношении Синьцзян-Уйгурского автономного района стало его массовое заселение представителями базовой китайской этнической группы - ханьцами. На 2000 год уйгуры составляли 45 % населения Синьцзяна, ханьцы - 40 %, в абсолютных числах - 8 345 622 уйгуров в СУАР из примерно 11 миллионов проживающих в Китае вообще. При этом расселение уйгуров и ханьцев в регионе неравномерное: есть территории и города, где уйгуры составляют до 90 % - например, Кашгар. И потому Кашгар сегодня является одной из наиболее взрывоопасных точек СУАР.

При этом переселенные в СУАР экономически и политически активные ханьцы занимают ведущие положение в основных сферах жизни региона. Когда в начале XXI века в Пекине было принято решение об ускоренном экономическом развитии этой отсталой территории, сюда пролился финансовый ливень. Преобладающая доля благ от этого инвестиционного потока досталась ханьцам, что не могло не вызвать недовольства уйгуров. Это недовольство начала активно подогревать инициированная Западом пропаганда, направленная на социально-экономическую дестабилизацию. Результатом стали массовые беспорядки, унесшие сотни жизней.

Но и политика Пекина в СУАР основательно продумана. С начала 2000-х она проводится в соответствии со стратегической концепцией «Большое освоение запада», рассчитанной до 2050 г.

Практическая реализация концепции разделена на 3 этапа. Первый этап (2001–2010 гг.) уже полностью реализован. По его итогам экономика западных провинций достигла первичного уровня индустриализации и среднегодового роста ВВП в 10 %. В СУАР этот показатель уже в течение 10 лет не опускается ниже 10 %, а в 2012 г. превысил среднекитайский уровень, составив 12 % ($119 млрд).

Сейчас идет осуществление второго этапа (2011–2030 гг.), нацеленного на модернизацию промышленности. И этот второй этап также проходит в условиях борьбы Пекина с дестабилизацией региона.

5 июля 2009 года в столице СУАР Урумчи вспыхнули массовые беспорядки. При этом поводом для митинга, переросшего в кровопролитие, стали события, произошедшие еще 26 июня 2009 г. в провинции Гуаньдун, географически являющейся едва ли не максимально удаленной точкой от родины уйгуров. Там, на заводе игрушек, подрались местные рабочие и гастарбайтеры-уйгуры, которым не нашлось работы у себя дома. Число пострадавших среди последних составило 89 человек, из которых двое скончались в больнице. Драка в другом конце страны аукнулась в Синьцзяне 197 убитыми, 1600 ранеными, сожженными автомобилями, автобусами, разгромленными магазинами, точные данные о которых просто несущественны по сравнению с человеческими потерями.

Столь специфические географические обстоятельства волнений говорят о явной скоординированности данных событий. А о серьезности отношения к ним властей КНР говорят последовавшие за ними 30 смертных приговоров уйгурам, ставшим инициаторами этих волнений. В сочетании с обвинениями местных ханьцев в присвоении основных благ от правительственных инвестиций в регион эти приговоры резко повысили градус конфликтности уйгуров в отношении Пекина. А заодно - привели к очередной активизации разжигания конфликта из-за рубежа. Так, 7 октября 2013 года в статье «Нью-Йорк таймс» был приведен пример: на китайском веб-сайте по поиску работы примерно в половине из 161 вакансии имелось предостережение, что заявки от лиц, не являющихся ханьцами, или тех, для кого китайский язык не является родным, даже не будут рассматриваться.

Положение с каждым годом становилось всё более серьезным. И в мае 2014 года новый руководитель КНР Си Цзиньпинь созвал высшее партийное руководство на специальное совещания по «уйгурскому вопросу». В результате было признано необходимым поднять трудовую занятость уйгуров, особенно на юге автономии. Причем государственные предприятия обязали предоставить национальным меньшинствам квоту не менее 25 % рабочих мест.

Однако это политическое решение пока не слишком сказалось на стабилизации ситуации, поскольку процесс уйгурской радикализации в регионе за последние годы успел зайти очень далеко. В последние 15 лет заметная часть уйгуров последовательно переходила с позиций национализма и борьбы за сохранение родного языка на позиции исламского радикализма во всех его экстремистских проявлениях. Уже с 90-х с уйгурами в Китае стали связывать деяния, носящие очевидно террористический характер.

О причинах этого можно говорить много. Среди них и общая радикализация ислама в соседней Средней Азии, и бурный всплеск активности талибов в соседнем Афганистане, и учеба уйгурских радикалов в пакистанских исламских военных лагерях талибов, и их участие в боевых действиях террористического «исламского интернационала» во множестве «горячих точек». Эти процессы, радикализующие уйгурский национализм и сепаратизм, получали постоянную и активную подпитку американских политиков, идеологов и специнструкторов.

В целом подоплеку событий последних лет в СУАР, и особенно уйгурских терактов этого года, уместнее искать не столько в характере отношений СУАР с Пекином, сколько в быстром росте влияния КНР в мире. Когда Китай стал стремительно набирать вес на мировой арене, в его застарелые «болячки» вдохнули новое содержание. Какое же именно?

Об этом - в следующем номере.

(Продолжение следует)

Уйгуры – самое известное национальное меньшинство Китая за его пределами. Наряду с курдами и туарегами они входят в тройку самым крупных народов, не имеющих собственного государства.

Уйгуры считаются меньшинством только в масштабах миллиарда китайцев – на территории КНР сейчас живёт свыше десяти миллионов граждан уйгурской национальности. Для сравнения, это в два раза больше, чем всех проживающих в России татар, самого крупного неславянского нацменьшинства.

Подавляющее большинство уйгуров Китая – свыше восьми миллионов – населяют свою историческую родину, ныне официально именуемую Синьцзян-Уйгурским автономным районом (СУАР) КНР. Синьцзян, что по-китайски означает «новая граница», это огромный четырехугольник на крайнем северо-западе КНР, между Монголией, бывшими советскими республиками Средней Азии, Афганистаном и Тибетом. Две тысячи километров с востока на запад, немногим менее с севера на юг. Перерезанные высокими горными хребтами засушливые равнины и пустыни с оазисами, по которым в древности пролегал знаменитый «Шёлковый путь».

Этнос уйгуров во многом и порождён Великим шёлковым путем из Китая в Средиземноморье, основной экономической артерией древней Евразии. Поэтому среди предков современных уйгур исторический коктейль из исчезнувших тюркских и монгольских народов, смешавшихся с древним населением оазисов Такла-Макан, одной из крупнейших песчаных пустынь мира.

Современный Синьцзян по площади шестая часть всей территории Китая, в которой уместятся три Франции. СУАР граничит с Казахстаном (1718 км), Киргизией (1000 км), Таджикистаном (450 км), Россией (55 км), Монголией (1400 км), а также с Афганистаном, Индией и Пакистаном. Общая протяженность государственной границы СУАР КНР свыше 5600 километров. Каждый третий пограничник Китая служит именно здесь.

Синьцзян – еще этот район именуют Джунгарией и Восточным Туркестаном – издавна населяло множество племен и народностей, в основном тюркоязычные уйгуры, а также другие, исповедующие ислам народы – дунгане (потомки китайцев-мусульман), казахи, киргизы, таджики, узбеки.

Джунгария была последней кочевой империей мира, которую в XVIII веке в кровавой, продолжавшейся десятилетия войне сокрушила китайская империя Цин. Войска пекинского  императора вырезали почти 90% джунгар (западных монголов), недорезанные бежали на запад до Волги, где стали российскими калмыками. К началу XIX века границы китайской империи Цин охватывали и современный Синьцзян и современную Киргизию и южную часть современного Казахстана до озера Балхаш.

Восточный Туркестан – это уже русское наименование родины уйгуров, возникшее в XIX веке. Восточным он стал потому, что существовал Западный Туркестан – регион расселения тюркоязычных народов, который попал в сферу влияния России. Сейчас сюда относятся бывшие среднеазиатские республики СССР.

Уйгуры, придуманные русскими

Удивительный исторический факт, но современное этнические имя уйгурам подарила именно Россия – в 1921 году в Ташкенте проходил съезд (курултай) представителей уйгурской интеллигенции. Там, предложению профессора-востоковеда из Казани Сергея Ефимовича Малова, древнее наименование «уйгур» было восстановлено в качествеэтнонима-самоназвания оседлого тюркоязычного населения Восточного Туркестана. До этого жители уйгурских оазисов именовали себя по месту проживания – «кашгарцами», «илийцами», «турфанцами», «таранчами». Но для противопоставления китайцам все вместе они называли себя «йарлик» – буквально «земляки» или «местные».

Впервые китайцы захватили территорию современного СУАР две тысячи лет назад в эпоху империи Хань, когда древние китайцы пытались установить дипломатические контакты с римским императором Титом Флавием. В первом веке нашей эры здесь появились китайские гарнизоны и первые переселенцы для контроля над «Великим шёлковым путём». Фактически, в наши дни ЦК компартии Китая лишь продолжает традиции империи Хань в этом регионе – совпадение ещё удивительней, если вспомнить, что и КНР и династию Хань основали лидеры победивших крестьянских восстаний, Мао Цзэдун и Лю Бан.

Последние две тысячи лет истории Синьцзяна представляют собой непрерывную череду побед и поражений местной государственности в борьбе с притязаниями китайских императоров – от потомков Лю Бана до «потомков» Мао. В первом тысячелетии нашей эры существовало три уйгурских каганата, крупных раннефеодальных государства. Так называемый «Третий уйгурский каганат», современник легендарного Рюрика, простирался от степей Казахстана до Кореи. Уйгуры тогда исповедовали манихейство, необычную религию, выросшую из смеси раннего христианства и зороастризма.

Удобное географическое расположение уйгуров способствовало как развитию достаточно высокой культуры, где смешивались китайские и средиземноморские веяния, так и распространению новых религий. Уйгуры последовательно побывали буддистами, манихеями, а за первые три-четыре века второго тысячелетия нашей эры приняли ислам.

Русские впервые познакомились с уйгурами в ходе монгольского нашествия – приходившие на Русь приказы Батыя и его наследников, ярлыки и пайцзы, были написаны именно «уйгурским письмом». Уйгурский алфавит распоряжением Чингисхана был официально принят в монгольской империи с первых лет её возникновения. В науке этот уйгурский алфавит ныне называется «староуйгурским» – возник он на Великом шелковом пути ещё в начале первого тысячелетия нашей эры, взяв за основу алфавит античной Согдианы, который в свою очередь через арамейское письмо восходил к первому в истории человечества финикийскому алфавиту…

Война с Китаем, как национальная идентичность

После того как маньчжуры в XVIII веке сокрушили Джунгарское ханство, почти уничтожив исповедовавших буддизм западных монголов-ойратов, созданная на останках погибшего ханства провинция Синьцзян оставалась одной из самых беспокойных в Цинской империи. Здесь с регулярностью вспыхивали восстания и мятежи местного мусульманского, т.е. уйгурского  населения – в 1816, в 1825, в 1830, 1847 и 1857 годах.

Для умиротворения мятежной провинции пекинские власти держали здесь маньчжурские и китайские гарнизоны, поощряли переселение в Синьцзян выходцев из центральных провинций Китая. Были созданы специальные военные поселения из родственных маньчжурам племён сибо и солонов, которых цинские власти переселили с Дальнего Востока в Центральную Азию.

Несмотря на все эти мероприятия, в 1864 году здесь вспыхнуло антипекинское восстание уйгуров и дунган (китайцев-мусульман). Свыше десяти лет почти вся территория Синьцзяна была самостоятельным, отделившимся от Китая исламским государством Йеттишар, во главе которого встал Якуб Бек, объединивший несколько повстанческих ханств и султанатов. Новый хан, получивший титул «Защитник веры», был таджиком по национальности, бывшим военачальником в Кокандском и Хивинском ханствах. Этот факт наглядно подчёркивает близкие родственные связи уйгуров со Средней (Центральной) Азией.

Таджик Якуб Бек создал в антикитайском Синцзяне достаточно мощную армию, чтобы опираясь на горы и пустыни противостоять войсками китайского императора. Но другая империя, надвигавшаяся с севера Россия, как раз в те годы покорявшая среднеазиатские ханства и эмираты, совсем не горела желанием иметь на своих новых азиатских границах агрессивное мусульманское государство. Ведь Якуб Бек, стремясь найти союзников против Китая, откровенно ориентировался во внешней политике на Турцию и Британскую империю, тогда пытавшуюся из Индийских колоний закрепится в Афганистане.

В рамках этой «большой игры» России и Британии за Центральную Азию, в Петербурге сочли, что для спокойствия Западного Туркестана, ставшего уже российским, Восточный Туркестан лучше вернуть под номинальную власть далёкого и тогда относительно слабого Пекина. Главной проблемой для китайских армий в деле возвращения Синьцзяна были коммуникации, точнее снабжение войск во время тысячекилометрового похода в условиях пустынной и горной местности. Эту проблему за Пекин решила Россия – первый губернатор российского Туркестана, русский немец Кауфман провел целую спецоперацию по снабжению зерном наступавших войск китайского генерала Цзо Цзунтана. Китайцы купили у русских это зерно по самым спекулятивным ценам, заплатив за него свыше 10 млн рублей серебром.

Решив таким образом проблемы с логистикой, войска китайского императора стали вырезать уйгурских и дунганских повстанцев вместе с семьями. Остатки восставших бежали на территорию, контролируемую Россией. Здесь размещением и лечением этих беженцев занимался доктор Василий Фрунзе, отец Михаила Фрунзе, того самого, который через четыре десятилетия уже в ходе нашей гражданской войны вернёт в состав России весь Западный Туркестан.

Вся уйгурская классическая литература возникла из этой национально-освободительной борьбы с Китаем. Так, Назым Билал, поэт и писатель, самый известный уйгурский литературный классик, не только сам участвовал в антикитайских восстаниях, но и большинство своих произведений посвятил именно этой борьбе. Едва ли не все герои и героини уйгурской литературы того времени борются с китайской экспансией.

Хронические жертвы геополитики

Уже в XX веке на территории Синьцзяна дважды будут возникать отколовшиеся от Китая уйгурские государства. В ходе антикитайских восстаний в 1932 году появляется Хотанский эмират, а в следующем году – целая Восточно-Туркестанская Исламская республика во главе которой встал уйгур Ходжа Нияз, принявший вполне современный титул «президент». До этих событий президент Нияз успел поучаствовать в российской гражданской войне на стороне большевиков, будучи активистом «Революционного союза кашгаро-джунгарских рабочих».

Начало уйгурскому восстанию положила попытка китайского офицера местного гарнизона жениться на уйгурской девушке. Факт, наглядно подчеркивающий степень ненависти и отчуждения политически активных уйгуров от Китая. Новое независимое государство имело шансы на успех, пока СССР оставался враждебным правящим в Китае националистам из партии «Гоминьдан». Но во второй половине 30-х годов у советских коммунистов и китайских националистов появился общий опасный враг – начавшая активную экспансию на азиатском континенте самурайская Япония. Опасаясь ее чрезмерного усиления, СССР поддержал официальный Китай, в том числе помог китайцам вернуть контроль над Синьцзяном.

Здесь советские войска, включая авиацию, уже напрямую поучаствовали в боях по возвращению в Синьцзян нового китайского губернатора Шен Шицая. При этом советские части были замаскированы под ранее бежавших на территорию Китая белогвардейцев – выпускники пограничных училищ НКВД направлялись в Синьцзян, где приказом наркома были обязаны носить дореволюционные погоны и именовать друг друга «Ваше благородие».

Новый китайский генерал-губернатор Синьцзяна в конце 30-х годов ориентировался на сталинский СССР больше, чем на центральное правительство гоминьдановского Китая. В 1939 году он даже тайно попросил советского консула принять его в члены ВКП(б) – примечательно, что партбилет китайскому губернатору выписали и тайно передали в столицу Синьцзяна. Советский Союз к тому времени контролировал на территории Восточного Туркестана ключевые объекты по добыче сырья, именно тогда советские специалисты здесь впервые обнаружили залежи урана.

Но после начала войны с гитлеровской Германией, генерал Шэн Шицай слишком поспешно сделал выводы, что дни СССР сочтены. Он уволил советских советников и начал расстреливать уйгурских и китайских коммунистов. Среди расстрелянных оказался и младший брат Мао Цзэдуна, будущего владыки красного Китая.

Летом 1944 года губернатор Шэн окончательно понял, что ошибся с выбором и поспешно бежал со своего поста в центральный Китай. К тому времени прекращение торговли с СССР вызвало в Синьцзяне настоящий экономический кризис и подтолкнуло новые уйгурские восстания. Осенью 1944 года возникла Восточно-Туркестанская революционная республика. Интересно, что это очередное антикитайское восстание возглавили уйгур, казах, калмык и татарин (диаспора казанских татар всегда играла ключевую роль в оживленной торговле России-СССР с Синьцзяном).

Президентом Восточно-Туркестанской республики становится уйгур Ахмеджан Касымов, человек с показательной биографией – школу он закончил в советской Алма-Ате, получил педагогическое образование в советском университете Ташкента, а докторскую диссертацию по истории уйгуров защитил в Московском институте восточных языков уже штатным сотрудником Коминтерна. Главнокомандующим армии новой уйгурской республики стал советский генерал-майор НКВД Иван Полинов, а начальником штаба назначили бывшего белогвардейского генерала, служившего в армии Дутова, казака-старообрядца Варсонофия Можарова.

В сентябре 1945 года, под давлением дипломатов СССР и военных успехов синьцзянских повстанцев, центральное правительство Китая признало «автономию» уйгуров. В Москве в это время, в сталинском Политбюро очень серьёзно рассматривали предложение ЦК Компартии Казахской ССР (в Казахстане издавна жила большая уйгурская диаспора) о создании коммунистической партии Синьцзяна. Как писали казахские коммунисты – «в целях закрепления политических и экономических завоеваний мусульман, восставших против китайцев в северных округах Синьцзяня, и дальнейшего развития национально-освободительного движения некитайских масс в этой провинции».

Но в судьбу уйгурской государственности вновь вмешался фактор большой русско-китайской политики. В 1949 году стало окончательно ясно, что в затяжной гражданской войне, длившейся на территории Китая фактически с 1911 года, побеждают китайские коммунисты. И в Москве сочли, что союз с большим красным Китаем куда важнее запутанных отношений с уйгурами.

В итоге правительство Восточно-Туркестанской революционной республики, летевшее из Синьцзяна на советском самолете в Пекин для переговоров с Мао, никуда не долетело. По официальной версии самолет разбился где-то между Иркутском и Читой. Созданные при помощи СССР вооруженные силы уйгурской республики официально стали 5-м корпусом коммунистической Народно-освободительной армии Китая. Долгие годы, вплоть до ссоры Хрущева с Мао Цзэдуном этим корпусом командовал китайский генерал-лейтенант из русских староверов Фотий Иванович Лескин.

Как видим, уйгурским сепаратистам, имевшим на протяжении последних двух веков немало шансов на успех в своей антикитайской борьбе, просто хронически не повезло оказаться жертвами геополитических комбинаций и компромиссов больших планетарных игроков, в первую очередь Москвы и Пекина. В иных раскладах мы могли бы увидеть очень большое тюркское исламское государство в самом центре Азиатского континента, сразу к северу от Тибета.

При каких условиях возникают межэтнические конфликты и какими средствами их изживать? На эту тему много беседовал со своим учителем Львом Николаевичем Гумилевым, а также плотно проработал отечественные и зарубежные исследования, особенно американские. И, по внутреннему ощущению, достиг кондиции – не знаю никого в мире, который бы, как я, осмысливал проблемы межэтнических и межнациональных отношений с точки зрения субъектного понимания истории. Близкие трактовки есть, особенно у творчески-мыслящих марксистов и у разработчиков концепции nation-building, но основная масса путает природно-культурный «этнос» (народ) с «нацией», хотя нация – это совсем не этнос, а есть форма самоорганизации низовой субъектности (прежде всего «третьего сословия», «мелкой буржуазии», «среднего класса»). Нет «феодальных наций», поскольку в феодальном обществе собственность и власть принадлежат верхним сословиям обычно во главе с монархом, и нет опирающихся на некую «общенародную» собственность «социалистических наций», поскольку «общенародная собственность» обычно узурпируется «вождём» и номенклатурой и подминает низовых частных самодостаточных собственников-субъектников, - а есть только буржуазные нации. И когда свершилась Великая Французская буржуазная революция, то восставшее «третье сословие», взяв Бастилию, осознало себя именно «нацией» и стало скандировать на площади Nation! Nation!

Коммунистическое руководство КНР, судя по всему, так и не извлекло надлежащих уроков из прошлогодних межэтнических волнений в Тибете, когда тибетцы поднялись против засилья пришлых китайцев, прежде всего против ханьского «третьего сословия», монополизировавшего торговлю и услуги в Лхасе и в других населенных пунктах горной страны. А сейчас поднялись уйгуры, не выдерживающие конкуренции с пришлым ханьским бизнесом. И уйгуров можно понять, когда они громили ханьские банки, магазины и лавки и переворачивали-поджигали автомобили ханьцев и избивали-убивали встречных ханьцев. Накипело! Как же можно было этого кошмара избежать, не доводить до взрыва?

Ответ – в сходном опыте Сингапура и Малайзии, в которых пришлые ханьцы-предприниматели тоже монополизировали мелкий бизнес и тем самым ущемляли интересы низовой малайско-мусульманской субъектности, что ещё сорок-тридцать лет назад тоже вызывало кровавые межэтнические погромы. Но в Сингапуре и Малайзии нашлись тогда мудрые руководители-модернизаторы – китаец Ли Куан Ю и малаец Махатхир бин Мохамад соответственно, которые нашли рецепт излечения межэтнической розни. И сейчас в двух этих процветающих соседних странах – тишь и благодать. И хотя Дэн Сяопин очень уважал Ли Куан Ю и считал Сингапур некоей «социально-экономической лабораторией», в которой апробируются приемы стремительного экономического роста и эффективной национальной политики, и посылал к сингапурскому гуру своих чиновников, чтобы они фиксировали все его инновации и советы, - его методы преодоления межэтнических конфликтов так и не были осмыслены-освоены в Пекине. Метод же простой – форсированно взращивать «критическую массу» низовой субъектности в более отсталых этнических обществах, осуществлять их опережающее развитие. Напоминает «ленинскую национальную политику», но с акцентом не столько на всеобщую социализацию, сколько на адресную субъектизацию. И Ли Куан Ю, и Махатхир бин Мохамад признают в своих книгах, что использовали опыт не столько СССР, сколько США – «программу аффирмативных действий», направленную на взращивание массового афроамериканского и испаноязычного «среднего класса», что в конечном счете заблокировало межрасовый антагонизм в Америке и позволило Бараку Обаме стать первым чернокожим американским президентом.

В результате китайцы в Сингапуре под руководством Ли Куан Ю наладили нормальные отношения с мусульманами-малайцами, да и малайцы в соседней Малайзии под руководством Махатхира бин Мохамада обуздали китайских экстремистов и создали более-менее сплоченную процветающую многоэтническо-многоконфессиональную страну. Этнический китаец Ли Куан Ю озаботился, например, отставанием малайских школьников от ханьских по успеваемости и по IQ. Сингапурские ханьцы привыкли считать малайцев-мусульман тупыми и потому неспособными к бизнесу, малайцы отвечали ненавистью, как ныне тибетцы или уйгуры. Ли Куан Ю понимал, что если такие отношения между общинами сохранятся, то благополучное государство не построить. Надо подтянуть малайцев к ханьскому уровню! Он собрал авторитетов малайской общины на разговор с правительством по этому вопросу. Решили организовать для наиболее способных малайских школьников индивидуальные занятия с педагогами, выделить квоты для студентов-малайцев в вузах Сингапура, США и Европы. Кроме того, были установлены квоты для малайцев в руководстве ханьских фирм. И расселяли малайцев и ханьцев в новых комфортных домах вперемешку, чтобы не образовывались компактные этнические анклавы. Впрочем, каждый может почитать, как сглаживались межэтнические неравенства в Сингапуре и Малайзии, поскольку книги Ли Куан Ю и Махатхира бин Мохамада обильно представлены на сайтах Рунета. А вот пекинские руководители не сумели научиться у своего мудрого соплеменника Ли Куан Ю социально-экономическим приемам профилактики межэтнической вражды – и провалились и в Тибете, и в Синьцзяне!

Ранее Коммунистическая партия Китая проводила вполне интернациональную политику, как в своё время и Коммунистическая партия Советского Союза. Во главу угла ставилась задача всеобщей социализации, а решение не менее важной задачи субъектизации или вообще не предусматривалось, или откладывалось на неопределенное будущее. Однако в ходе постепенной либерализации общества в СССР («перестройка») и в КНР не удалось избежать вспышек межэтнической розни. В чем же политическая ошибка советских и китайских коммунистов?

При жестком административно-командном режиме в СССР и КНР благодаря репрессиям и уравнительству в нищете тоже царили межэтническая тишь и благодать, я в 1950-1960-ые годы пешком в одиночку обошел Кавказ и Среднюю Азию, ночевал в саклях и юртах, никакого недоброжелательства не испытывал, а скорее дружелюбие. Сохранявшие тогда пассионарность коммунисты могли возбуждать энтузиазм строителей утопии и последовательно подавляли русский «великодержавный шовинизм» и местный «буржуазный национализм», и отношения между русскими и этниками («нацменами») вроде бы гармонизировались, и самых способных этников продвигали в вузы и в руководство, остальные жили в равенстве, пусть и колхозном и пролетарском, и в мыслях не держали стремиться к обособлению своего этноса и освобождению его из-под власти центра. Даже в книжных магазинах, в том числе на Украине, навалом лежали книги на местных языках, их никто не покупал, все брали книги на русском, инстинктивно стремясь скорее социализироваться в среде общегосударственной культуры и политики. Короче, стимулировалась социализация этников (бесплатные образование, здравоохранение, и т.п.), и до поры до времени всё было в порядке.

А вот с субъектизацией вышла промашка. В СССР в годы «перестройки» предпринимались робкие попытки форсированно взрастить низовую субъектность через развитие кооперативного движение, в КНР же благодаря «четырём модернизациям» Дэн Сяопина субъектизация вроде пошла очень успешно (хотя радикалам казалось, что она-де не идёт достаточно быстро, и нетерпение молодежи привело к трагическим событиям на площади Тяньаньмэнь в мае-июне 1989 года). На окраинах же – в Тибетском и Синьцзян-Уйгурском автономных районах – возник разрыв между экспансирующей китайско-ханьской торгово-предпринимательской субъектностью и местным коренным населением, которое мало что могло ей противопоставить. Ведь нарождающийся ханьский капитал, приходя в Тибет или Синьцзян, заведомо превосходил местное предпринимательство, и получилась типичная ситуация «внутреннего колониализма». А китайские коммунисты, убаюканные сводками об успехах всеобщей социализации среди нацменьшинств, почивали на лаврах и не выработали ничего похожего на «программу аффирмативных действий» для тибетцев и уйгуров (я, например, не слыхал). И жестоко расплачиваются за это. И неясно, поймут ли они свою ошибку.

И вот в воскресенье 5 июля 2009 года уйгурская молодежь устроила погром ханьцев в столице Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР). Александр Ломанов сообщает в статье «Кровавые игрушки: Погром в Урумчи спровоцировали через Интернет» (Время новостей, Москва, о7 июля 2009 года, № 118 /2242/, стр. 1, 5):

«Вчера столица расположенного на северо-западе Китая Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) приходила в себя после беспрецедентных по размаху кровопролитных межэтнических беспорядков, которые вспыхнули в Урумчи в воскресенье вечером. Власти сообщили о гибели не менее 140 человек, еще 828 были ранены. Погромщики сожгли 190 автобусов, десять такси, две полицейские машины, разгромили и разграбили 203 магазина и 14 частных домов. Несколько сотен участников беспорядков арестовано, полиция разыскивает 90 наиболее опасных зачинщиков.

По свидетельствам очевидцев, толпа молодых уйгуров начала собираться в центре Урумчи около половины седьмого вечера по местному времени в воскресенье. Первые погромы начались около восьми часов, когда вооруженные ножами, палками, кирпичами и камнями демонстранты, которых было около тысячи, начали шествие по городу. Их главной мишенью стали ханьцы -- то есть этнические китайцы. Крупнейшая в Урумчи Народная больница сообщила, что приняла 291 пострадавшего (17 позднее скончались), среди них было 233 ханьца и 29 уйгуров, остальные принадлежали к другим этническим меньшинствам многонационального Синьцзяна.

По официальной версии, направленную против ханьцев волну насилия спровоцировали зарубежные уйгурские организации, стремящиеся к отделению Синьцзяна от Китая. Ныне исповедующие ислам этнические уйгуры составляют менее половины 20-миллионного населения СУАР. В двухмиллионной столице СУАР доля этнических китайцев превышает 70%. Часть уйгуров недовольна постоянным притоком переселенцев из Китая. Уйгурские эмигрантские организации утверждают, что полиция открыла «беспорядочный огонь» по «мирной демонстрации», требовавшей расследования недавнего инцидента на юге Китая, жертвами которого стали уйгуры.

Председатель правительства СУАР Нур Бекри заявил вчера утром, что беспорядки в Урумчи вспыхнули вслед за конфликтом между гастарбайтерами из Синьцзяна и местными работниками на фабрике игрушек в городе Шаогуань в провинции Гуандун, который произошел в ночь на 26 июня. Все началось с появления на местном веб-сайте информации о том, что шестеро юношей из Синьцзяна прямо на фабрике «изнасиловали двух невинных девушек».

Разгорелся межэтнический конфликт, погибли два уйгура, пострадали 118 человек. В минувший вторник полиция сообщила, что арестовала человека, который разжег страсти сообщением об изнасиловании, -- бывший работник фабрики по фамилии Чжу якобы «сфальсифицировал информацию, чтобы выразить недовольство» тем, что не смог найти новую работу после увольнения.

Примечательно, что конфликт произошел за несколько тысяч километров от Синьцзяна -- в противоположном углу Китая, на экономически развитом юго-востоке, который как магнит притягивает иностранные инвестиции (работающая на экспорт фабрика игрушек принадлежит гонконгскому бизнесмену). Китайские власти призвали тамошних предпринимателей активнее нанимать рабочих из менее развитого Синьцзяна, чтобы дать жителям национальной окраины возможность получить более высокую зарплату. В мае руководство фабрики игрушек наняло в Синьцзяне 800 человек, но, похоже, местные работники встретили гостей без энтузиазма.

Глава правительства китайского Синьцзян-Уйгурского автономного района Нур Бекри заявил, что событиями на юге страны воспользовались «зарубежные враждебные силы», стремящиеся разжечь беспорядки, подорвать этническое единство и социальную стабильность в Синьцзяне. Власти объявили, что за насилием в Урумчи стоит эмигрантский «Всемирный уйгурский конгресс», который возглавляет 62-летняя уйгурка Ребия Кадыр (Rebiya Kadeer). Она занималась бизнесом в Китае, в 1999 году ее арестовали по обвинениям в подрыве национальной безопасности. Стремясь улучшить отношения с Вашингтоном, китайские власти отпустили ее под залог в марте 2005 года, после чего г-жа Кадыр отправилась в США.

Теперь власти КНР утверждают, что зафиксировали на днях ее телефонные переговоры с собеседниками внутри Китая. Ребия Кадыр якобы призывала единомышленников «быть храбрыми» и «совершить нечто грандиозное».

Призывы к проведению акции протеста в Урумчи уйгурские националисты начали распространять в Интернете в минувшую субботу. Быстрота отклика и трагический характер последствий показали, что современные средства коммуникации могут превратиться в опасное орудие дестабилизации Китая -- националистические настроения среди молодежи столь сильны, что даже небольшая искра грозит кровопролитием. Вчера власти отключили в Синьцзяне доступ в Интернет. Заместитель директора Института стран Азии и Африки МГУ Андрей Карнеев заметил «Времени новостей»: «Для экспертов масштаб происшедшего стал неожиданностью, хотя сообщения об инцидентах в Синьцзяне поступали на протяжении многих лет. Эта история служит предостережением, что в Китае возможны не только массовые выступления против коррупции местных властей, но и опасные этнические столкновения, чреватые эскалацией эмоций».

По свидетельству эксперта «ВН», тема событий в Урумчи заняла важное место в китайских интернет-блогах: «Ханьцы откровенно высказывают неприязненное, пренебрежительное отношение к уйгурам, называют их «воришками» и «преступниками». Однако уйгуры и народности Синьцзяна за годы и десятилетия также накопили свои причины для недовольства -- им кажется, что в своем собственном краю они становятся маргиналами по мере роста присутствия ханьцев. Эти события показали, что уровень межэтнической гармонии оказался весьма низким и данную проблему не решить лишь за счет экономического подъема».

Похожий всплеск межэтнической неприязни произошел в марте 2008 года в другом этническом автономном районе Китая -- в Тибете. Тогда массовые беспорядки в Лхасе начались с демонстрации тибетцев в память о годовщине антикитайского восстания 1959 года, поражение которого привело к бегству в Индию их духовного вождя далай-ламы. Через несколько дней в Лхасе начались массовые беспорядки и погромы, направленные против этнических китайцев -- прежде всего торговцев -- и их имущества. Властям пришлось силой восстанавливать порядок, погибли 22 человека, включая полицейского. Пекин назвал те события «заговором» сторонников независимости Тибета.

Впрочем, в преддверии прошлогодней Олимпиады китайские власти назвали главной угрозой безопасности именно уйгурских боевиков-сепаратистов. В марте 2008 года власти рассказали, что предотвратили теракт на борту пассажирского самолета, летевшего из Урумчи в Пекин, -- молодая уйгурка с пакистанским паспортом пронесла на борт легковоспламеняющуюся жидкость и попыталась поджечь ее в туалете. А в августе, за пару дней до открытия Олимпийских игр, два боевика напали на полицейский участок в синьцзянском городе Кашгар, тогда погибли 17 человек».

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Если встать на субъектную позицию «честного маклера», то что можно посоветовать синьцзянцам? Конечно, произошел всплеск не уйгурского национализма, а уйгурского досубъектного этнозоологизма. А погромщиков-этнозоологистов надо подавлять пусть не с абсолютной, но по крайней мере с разумной беспощадностью. Так устроены люди, что иногда приходится убивать сотни, чтобы спасти сотни тысяч. Так что спуску погромщикам ни в коем случае давать нельзя. Удивительно, но у меня создается впечатление, что неудовлетворительно показали себя китайские органы государственной безопасности, которые даже не сумели внедрить сеть своей агентуры в уйгурское подполье, безусловно ответственного за беспорядки. Как можно управлять государством, не занимаясь оперативной профилактикой?!

А что касается стратегии гармонизации межэтнических отношений в многоэтническом обществе Синьцзяна, то здесь не надо изобретать велосипед - надо просто взять на вооружение успешный опыт США, Сингапура, Малайзии. Читайте книги-учебники таких гуру современной политики модернизации в многоэтнических странах, как сингапурский лидер Ли Куан Ю и малайзийский лидер Махатхир бин Мохамад. Совместный бизнес ханьцев с аборигенами - лучшее лекарство от неравенств и сопутствующих фрустраций. Ненавижу пустые призывы к "дружбе народов"! А вот если правом банковской подписи любой фирмы в районах компактного проживания этников будут обладать двое - один из этников и другой из представителей стержневого этноса (уйгур и китаец) - то, с одной стороны, исключается доминирование более продвинутых ханьцев, а с другой стороны опережающе взрастает уйгурская низовая субъектность. Так делали в Сингапуре и Малайзии и отчасти в США. И у нас в России в национальных республиках тоже целесообразно применять это правило двух разноэтнических банковских подписей. Например, если фирма регистрируется в Чечне, то одна подпись - чеченца, а другая - русского (или еврея, немца, якута, чукчи). Тогда волей-неволей русские в Чечне будут не изгоями, а равноправными (хотя бы формально, но и это неплохо) бизнес-партнерами. Рецепт универсален и уже сработал как в США, так и в модернизированной ЮВА. Чем хуже в этом плане КНР и РФ?